«ПОРЧА» В РУССКОЙ ТРАДИЦИИ
В русской традиции порчу обычно понимают как деструктивное влияние одного человека на другого, или, иначе, порча — это вред, причиненный человеку, животному, объекту природы в результате злой воли колдуна, его действий или с помощью нечистой силы. Порчей также называется заболевание, вред, причиненный с помощью колдовства.
В представлениях русских, основными причинами порчи являются внедрение мифологического персонажа в тело жертвы в результате злой воли колдуна, колдовство «знающего» и утрата жизненной силы.
«Виновником» порчи считали колдуна. Основные функции колдуна в социуме, по народным представлениям, заключаются в причинении вреда, нарушении порядка, благополучия, здоровья, прежде всего наведении порчи. Это нашло отражение в некоторых диалектных названиях колдуна — портежник, порчельник, портинник, икотник, килятник и др.
Анализ функций колдуна в обрядах наведения порчи показывает, что болезнь колдун обычно наводит при содействии помощников, в которых заключена его магическая сила. Колдун получает помощников после прохождения обряда инициации; например, после поглощения его собакой: «..мужик один колдовство перенять решил, в баню с колдуном пошел, а в бане собака. Колдун велел ему в пасть броситься, и тут у его бесей в помощниках стало, стал он им задачи задавать, людей портить».
Помощники колдуна могут выступать в образе животного; например, севернорусская икота выступает в виде хтоничес-ких животных — лягушка, ящерица, мыши и т.д, реже — мушки, паука, комара и т.п. В соответствии с более поздними, христианскими представлениями, помощник имеет «облик дьявольский» (беса). Нередко помощники колдуна выступают в антропоморфном облике, именуют их маленькие, мальчики, солдатики и т.п. Колдунов иногда номинируют по их помощникам: так, колдунья — чертиха, бесистая, чертистая, колдун — чертистый, вражной (от враг — черт) и др. Л.Н. Виноградова дает следующую характеристику этих мифологических персонажей: «Это… некое множество слабо персонифицированных мелких духов неясного происхождения с единственной достаточно выраженной функцией проникать во внутренности человека, вызывая тем самым различного рода недуги».
Важным является представление о происхождении помощников: колдун получает их из мира природы, а затем они локализуются в мире людей: «У нас был один старик, у его биси жили в корчаге, в углу она стояла. Сосед. поглядел через плечо. Видит: в корчаге что-то шевелится. Насчитал тринадцать мышек, бесову дюжин».
Помощники в народных представлениях наделены признаками живых существ: они обладают способностью передвигаться, есть, разговаривать и др. Колдун должен кормить своих помощников; так, «бесованный» Тарас — колдун, у которого есть помощники — бесы в виде маленьких солдатиков, должен был постоянно их кормить: «Их солдатиков. Кормить надо. Так же едят, как люди». Чаще всего их кормят зерном, кашами, мучными изделиями: «Колдуны-то, те чертей кормят. Налепят они много пельменей, и отец их, Трофимов, перву тарелку покладёт и в голбец несёт. А зачем их туды нести, как не чертям?». В.Я. Пропп следующим образом объяснял мотив вкушения пищи сказочным героем в царстве мертвых: «Пища мертвых придает им специфическую волшебную, магическую силу, нужную мертвецам». Вероятно, вкушение мифологическими персонажами пищи людей можно рассматривать как приобщение их к миру людей. Кроме того, зерно является жертвой помощникам, с его помощью они поддерживают свои силы.
Функции помощников следующие: они постоянно требуют от колдуна «работы», например, «вселить их в кого»; в противном случае они будут мучить самого колдуна. Колдун отправляет помощников по ветру с наговором на определенное имя, они внедряются в тело жертвы через естественные отверстия — уши, рот, нос и др.
Исследователи выявили регулярную связь между универсальными представлениями о «сверхъестественных» силах, причиняющих болезни (в результате нарушений запретов и др.), и управляющими поведением социальными нормами. Так, в русском традиционном социуме считалось, что колдун мог наслать болезнь на человека, нарушившего правила поведения с потусторонним миром. Так, существовали запреты на произнесение определенной лексики, связанной с мифологическими персонажами,— нельзя чертыхаться, «лешакаться» (браниться, упоминая лешего) и т.п., в противном случае в него «влетала икота» (болезнь в виде животного), нельзя не оказывать почтение колдуну, занимавшего достаточно высокий социальный статус в силу обладания им магической силой.
Как показывает структурно-семантический анализ концепта порча, его важными характеристиками являются следующие. Прежде всего, порча воспринимается как нечто внешнее, вторгшееся в тело человека, а глагол деструкции «портить» означает «приводить в негодность, делать плохим, вредить». В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера: праслав. *ро^— ‘пронзать’, ‘прокалывать’, ‘проход’, ‘ехать’. Таким образом, слово «портить» ассоциируется с представлениями о вторжении, повреждении, разрушении, нарушении целостности, и, кроме того, — движении.
В концепте порча можно выделить вегетативные признаки, которые могут быть представлены некоторыми морфологическими характеристиками растения. Процесс вселения икоты (один из видов порчи) в человека называется сажать, посадить, всадить икоту. Одно из значений слов «сажать», «посадить», «всадить» — поместить во что-либо, то есть внедрить в тело жертвы. Кроме того, «сажать» обозначает посадку растений и выращивание их, то есть один из семантических признаков концепта порчи — «растительный код» — посадка семени и его рост.
Анализ основных номинантов концепта порча показывает их связь с представлениями о беременности и рождении. К полисемантической группе por-, per- относятся слова «запорток» — ‘испорченное насиженное яйцо’; «выпороток» — ‘маленький ребенок’, ‘незаконнорожденный ребенок’, ‘недоношенный детеныш животного’ «выпороть» — ‘родить детеныша’ (о самке животного). Корень por-, некоторые исследователи возводят к словам со значением ‘высиживать’, ‘носить во чреве’, ‘рождать’: лит. регей — ‘высиживать (яйца)’, лат. pario, -ere — ‘производить на свет’.
Концепт порча также обладает еще одним признаком — Искусственно созданного. Наведение порчи в некоторых русских говорах обозначается как «сделать» — «было сделано на вине (рыбнике и т.п.)». В других славянских языках слово «дело» имеет значение «ремесло». Таким образом, слово «делать», соотносится с идеей создания, зарождения нового (ср. просторечие «сделать ребенка»), а также с идеей воздействия и разрушения.
Структура концепта порча содержит антропоморфные и зооморфные признаки. Так, порча — вселение в человека мифологического персонажа; сопоставима с беременностью; иначе говоря, мифологема «порча» может быть представлена в виде идеи «два в одном». Порча связана с представлениями о беременности и родах. Состояние человека на стадии наступления болезни сопоставимо с зачатием (в его тело попадает инородная субстанция), затем — с беременностью (наличием в теле мифологического персонажа). Как отмечает Д.А. Баранов, «беременная представляла определенную опасность для окружающих из-за наличия у нее двух душ», а именно: своей души и души ребенка. По народным представлениям славян, «двоедушие»— признак демонических персонажей. Испорченный человек напоминает «двоедушных» по следующего признаку — наличию мифологического персонажа внутри его тела.
В судебном деле 1737 г. описано состояние испорченной женщины. Ее «скорбь» (синоним порчи) начинается с «зачатия» подобия ребенка, а сама болезнь сравнивается с беременностью: «Она скорбь ей Анны случилась тому ныне одиннадцатый год; во-первых, у нее зачалось во утробе на подобие младенца, и учинилась в животе ей великая и нестерпимая тоска и ломота… И с того времени учинился у ней крик и тоска, а отчего та скорбь ей учинилась или ее кто испортил, она не знает, а та скорбь бывает у нея тако в животе, как ребенок, и тоска великая и как бы огнем внутри ея всю жгло; и сделается вся красна и кричит «тошно». Следует отметить, что одной из характеристик магической силы, локализованной в теле колдуна, как и порчи в теле больного, является жар.
В структуре концепта порча содержатся признаки хтонического животного: так, болезнь нередко имеет облик мыши, которая движется по животу, а иногда поднимается вверх, к ротовой полости: «Меня с хозяйкой в свадьбу испортили. А пуще тоски боль в брюхе меня доймала, особенно на полном месяце. А у меня в брюхе жила нечистая сила мышью: как зачнет она, бывало, ползать по кишкам, живот и станет дуться, того и гляди, лопнет. А как зачнет к глотке подползать, как в шерсти ворочается». По народным представлениям, плод в утробе матери сравнивается с крысой, например, в загадке о беременной женщине: «Хлеб на краю избы лежит, а в хлебе крыса сидит».
Так же как беременная, больной ощущает тяжесть (одно из названий беременной — тяжелая, быть в тяжести): «О тяжести как признаке нечеловеческого мира свидетельствуют широко распространенные представления об «отягощенности» животных, имеющих хтоническую природу (например мышей)». Увеличение объема и ощущение тяжести как признаки «беременности» могут быть как у испорченных женщин, так и у мужчин. Сами испорченные описывают свое болезненное состояние в тех же терминах, в которых описывается беременность, так крестьянка д. Смильково Ярославской губернии: «В желудке была постоянная тяжесть, постоянно она чувствовала тошноту, бессонницу». Колдунья привораживает к своей «страшной лицом» дочери красавца-пастуха. По народным представлениям, приворот — вид порчи: «Они, привороженные, мало живут, сохнут быстро». У «привороженного» растет живот, как у беременной женщины: «Стал мужик толстеть. Живот вырос. Дышать тяжело стал. Думали, что помрет скоро». Находится «знающий», который вылечивает парня, извлекая порчу из его тела: «Много лягушек в печь поскидал».
Порча в теле человека ведет себя как плод — человека или животного: она движется, растет: черкаска Матренка жаловалась, что «испортила де ее Кузкина жена Крючка Оринка и с тех де мест и по сю пору она болит нутром, а внутре де у нее шевелитца и ныне не ведает, что от того времени».
Порча обладает признаками смерти; так, один из видов порчи назывался «сухие роды» («сухой» в значении «мертвый», «бесплодный»), и порча обычно насылалась на мужчин; так, колдун Гришка (собирал куски) давал им что-то в питье, «начнут рожать и мужчины, а разродиться не могут, потуги делались родильные у мужчин».
Порча (икота), наделенная зооморфными признаками, несовместима с плодом человека, она его уничтожает: «Икота ребенка в брюхе съедает. она у ребенка уши да затылок, да пальцы у рук съела».
Вторгшийся тело жертвы помощник осмысляется как нечто «неправильно рожденное», или иначе, порча — это «животное», рожденное в теле человека. Таким образом, доминантными в концепте порчи являются зооморфные признаки, Порча связана с представлениями о беременности и рождении — олицетворением плодородия. Однако порча — это «неправильное» рожденное, она ассоциируется со смертью.
Лишить человеческого тела природных признаков, то есть «изгнать» из него порчу можно с помощью различных магических средств и приемов, например, катанием яйца и чтением заговора и др. Извлечение мифологического персонажа из тела больного ассоциируется с родами: «Женщина ее (икоту) может родить. Полечится, она ее родит». В предложенной Г. Кабаковой типологии лечения одна из моделей обозначается как «роды»: возвращение к начальной ситуации — освобождение тела от болезни и «новые роды», отсылка болезни к ее виновнику, просьба о здоровье у потусторонних сил, уничтожение болезни.
У мифологических персонажей (порчи, икоты) и плода разные направления «выхода» из тела женщины: у икоты — вверх, через рот, у плода — вниз. По народным представлениям, через рот человека выходит душа. Таким образом, порчу и икоту можно сравнить со второй душой человека, следовательно, порча включает признаки смерти.
Обычно первой эмоцией испорченного человека являлась тоска; слово «тоска» восходит к «тощий», семантика слова связана с представлениями о пустоте, опустошении, то есть больной чувствует, что он лишается чего-то. Так, в рассказе женщины, которую испортили магическими средствами — «поддали в еде»: «А перед этим кто-то проткнул у нас кашу в чугунке, должно, соседка по сердцам подделала. Мы всю эту кашу с хозяином и поели. На него напала тоска, хоть со двора долой иди, ничего не мило, а меня лихорадка затрепала вовсе». В судебном деле 1826 г. в Томской губернии пьяный крестьянин насильно поцеловал крестьянку Марфу и дунул на нее: «с этого времени она почувствовала величайшую грусть, как будто что-нибудь потеряла».
Таким образом, испорченные люди вначале ощущают появление внутри себя «инородного» существа, а затем — тоску, которая сопровождается потерей жизненных сил или утратой каких-либо свойств — памяти и разума; или, наоборот, первоначально испытывают тоску, а затем чувствуют чужое присутствие.
Зооморфные признаки концепта порчи проявляются в том, что эта болезнь напоминает хищное животное. Так, крестьянин из Нижегородской губернии рассказывал, что «в его брата порча вползла в виде змеи и жила там внутри, сосала и душила его. По традиционным представлениям русских, порча похищает жизненную силу больного. В сибирском заговоре встречается образ порчи — нечистой силы, которая «ломает кости», «сушит сердце», «пьет кровь», «ест тело», то есть уничтожает целостность организма и забирает жизненные силы больного:
«Отойди, нечистая сила, от крестьянского сердца (имярек), не пей горячую кровь, не ешь белое тело».
Среди симптомов порчи — ломота, то есть нарушение целостности тела; слово «ломота» родственно словам со значением ‘бить, разбивать’, ‘искалеченный’. В судебных делах XVII в.: тотемский крестьянин испортил (здесь порча имеет название ломота) местную женку и «напустил на нее ломоту, и кричит она по-зверски». Нарушение целостности тела приводит к приобретению признаков животных.
В заговорах также встречается мотив «колдун ест мясо, пьет кровь больного»; так в заговоре «От колдуна» заклинающий меняет ситуацию на желаемую, с иным смыслом, он требует от колдуна есть собственное мясо и пить собственную кровь: «Колдун, режь свое тело, пей свою кровь, а до моего тела нет тебе дела».
Состояние испорченного человека определяется как «сохнет», «чахнет», здесь также присутствуют признаки растения. Слово «сохнуть» применительно к человеку имеет значение ‘худеть’, к растению -‘засохнуть, умереть’; слово «чахнуть», родственное ‘исчезать, усыхать’, имеет значение ‘терять жизненные силы, болеть, сохнуть’.
Мифологический персонаж, внедрившийся в тело человека, «пожирает» жизненную энергию, поддерживая свою силу: «Применительно к человеку физическому сухой означает недостаток «тела» и жизненной субстанции». Кроме того, заимствование жизненных сил людей способствует продолжению существования мифологического персонажа в человеческом мире.
Сходные представления встречаются и у других народов. Медленно текущую болезнь азанде рассматривают как результат колдовства: «смерть наступает после того, как колдун съест всю душу жизненно важного органа».
Внедрение порчи приводит к изменению «состава» тела человека, его внешних границ, изменению структуры тела, а также к изменению его душевных качеств; так, в уральском рассказе «они (злые люди), как сделали с ним, с сыном, переродился, злой такой стал, родителев не почитал». Кроме того, испорченный человек, обычно женщина, приобретала новые свойства: она наделялась провидческими способностями. Вхождение икоты в женщину напоминает прохождение обряда инициации колдуна, во время которого он проглатывает в себя животное, например, лягушку. Вкушение животного в обрядах инициации приводит к получению магического знания. Исследователи отмечали, что и.-е. gen — ‘знать’ тождественно gen — ‘рождать(ся)’ и происходит из него. Таким образом, в представлениях о порче соединяются представления о рождении и вещем знании.
Отличие колдуна от больного состоит в том, что первый управляет этим мифологическим животным, а больной находится во власти мифологического персонажа в облике животного, которое, в свою очередь, подвластно колдуну.
Н.Е. Мазалова
Народный концепт «Порча» у русских.
